Вратарь «Автомобилиста» и участник Фонбет Матча Звезд КХЛ 2026 Владимир Галкин рассказал о своем карьерном пути, выборе на звездный уикэнд и особенностях своей игры.

«На Фонбет Матче Звезд будет интересно всё»

— Владимир, поздравляю с победой в голосовании болельщиков и попаданием на первый в карьере Матч Звезд КХЛ. Какие-то мысли по ходу сезона у тебя проскальзывали, что было бы интересно побывать на «домашнем» Фонбет Матче Звезд 2026 в качестве участника? И как узнал о том, что тебя выбрали? 
— Спасибо за поздравление. Мне позвонил знакомый и рассказал — я, конечно, обрадовался. Я обычно слежу за Матчами Звезд, поэтому интересно, наконец, туда попасть самому. Тем более впервые, и тем более в Екатеринбурге. Честно скажу, мысли в течение сезона об этом были, поэтому рад, что все получилось.

— Много пригласительных билетов придется приобретать?
— Да. Билетов двадцать точно — родителям, родственникам, друзьям.

— Кого бы из своих коллег по цеху — возможно, не только вратарскому — хотел бы там увидеть?
— Нет такого, что хотел бы увидеть кого-то конкретно, но мне будет очень приятно находиться в этой атмосфере с ребятами такого калибра, как Вова Ткачев, Саша Радулов — с игроками, которые находятся «в прайме» каждый сезон. С кем-то будет приятно увидеться, с кем-то познакомиться.

— Что думаешь о новом формате команд?
— Так как для меня Матч Звезд — первый, то мне интересно все, и сам формат тоже. Думаю, что у болельщиков тоже прибавилось интереса, когда КХЛ стала разделять команды не просто на Запад и Восток, а по дивизионам, а теперь — вот таким образом.

«Конкуренция между вратарями в команде не должна быть грязной»

— Быть знаменитым человеком из города Копейска — это значит однажды встать в один ряд с голливудскими звездами вроде Леонардо Ди Каприо, Брэда Питта, Тома Хэнкса... Я про фото на обложку газеты «Копейский Рабочий».
— Да, было такое. В прошлом сезоне играли в Челябинске, из редакции со мной связались через моих родителей, сделали интервью и ту самую фотографию с газетой.

— Школа «Трактора» фактически домашняя для хоккеистов из твоего родного города? Копейск же близкий пригород Челябинска.
— Да, считается отдельным городом, но очень близко расположен. Отец возил меня в детстве — без пробок было минут 25–30 до катка. До центра Челябинска — ну, минут 40.

— Переход в Екатеринбург, который определил твою дальнейшую карьеру, случился уже под самый выпуск из «Трактора». Почему тогда не остался в Челябинске?
— Мне было 16 лет, оставался последний год до выпуска, а я очень мало играл. Мне предложили такой вариант, многие тренеры оттуда знали меня с детства, потому что мы постоянно друг с другом играли. Звали еще раньше, но в тот год мы посоветовались с родителями и приняли решение, что надо ехать. У меня было большое желание играть, а в Екатеринбурге были перспективы.

— Перспективы — это обещание подписать тебя в команду МХЛ?
— Я знал, что у меня будет игровое время по школе, что я буду первым вратарем — конечно, если буду показывать, что заслуживаю этого, и, да, было условие, что если хорошо покажу себя, то подпишут в «Авто».

— Для родителей было накладно организовать твой переезд и проживание в новом большом городе, пусть и близком к дому?
— Со мной переехали еще трое ребят из Челябинска, и наши родители скидывались тысяч по семь на квартиру, и мы жили втроем. Ну и на продукты что-то. Потом попал в молодежку, да, там зарплаты были, как у всех — по 10-11 тысяч, но уже и квартирные выделял клуб, так что переезд обошелся в адекватные деньги.

— В Екатеринбурге окончательно обосновался?
— Да, купил тут жилье. Мне очень нравится. Для меня золотая середина, если сравнивать со всеми большими городами России. Думаю, если когда-то придется сменить клуб, то все равно останусь жить в Екатеринбурге. А если куда-то переезжать насовсем — возможно, только в Москву. Питер — это отпуск, это погулять где-то, да, но жить мне там было бы некомфортно. Но в Екатеринбурге мне сейчас все очень нравится.

— Сколько тебе было лет, когда стали подключать к тренировкам с основной командой в «Автомобилисте»?
— Семнадцать. Обычная практика — брали как молодого третьим вратарем. А после серебряного сезона в МХЛ взяли на сборы в Чехию.

— В те годы в «Автомобилисте» был бесспорный первый номер команды, икона местных болельщиков — Якуб Коварж. Немало пришлось с ним «повариться», что он за человек?
— Максималист. Не пофигист. Очень сильно не любил проигрывать. Мне казалось, что все чехи такие, вспыльчивые ребята — и он тоже, когда что-то не получалось, мог и попсиховать. Но так, адекватно попсиховать. Достаточно эмоциональный вратарь.

— Коварж — топовый вратарь КХЛ?
— Да. Потому что он показывал стабильность. Не так, что две сыграл, третья — не очень. Я смотрел на него и думал, что нужно учиться играть именно стабильно.

— Он со своей стороны как-то выстраивал коммуникацию среди вратарского коллектива, особенно с молодыми?
— Он и общался, но мог и сам с собой быть. Это нормально, потому что когда ты непрерывно девять месяцев в коллективе, бывают моменты, когда не хочется ни с кем общаться.

— А ты сторонник каких отношений между вратарями в команде? Можно дружить? Или все-таки конкуренция за место в воротах — а значит отношения должны быть максимум рабочими?
— Мне, на самом деле, без разницы — у меня было и так, и так, я могу адаптироваться. Вот с Женей Аликиным у нас хорошие, довольно близкие отношения. Да, нужно помнить, что между вами — конкуренция. Но она не должна быть грязной. К примеру, если сейчас ты второй вратарь — твоя задача просто не мешать, где-то подбодрить, а не показывать зубы.

— Но быть вторым вратарем без желания стать первым — это тоже не совсем по-спортивному?
— Смотря какой этап в твоей карьере. Когда Женька пришел первый год, и как раз Вадим Геннадьевич Тарасов тоже первый год был тренером вратарей у нас, мне сразу обозначили, что моя роль — второй вратарь, который должен помогать, когда это от меня требуется. И это нужно принимать. Если потом все получается, раз сезон удачно, второй сезон удачно — то аппетиты растут, и это нормально, что у тебя внутри появляется несогласие с тем, что ты — бэкап. И хочется быть первым.

— Ты как-то в интервью рассказывал, что был весьма вспыльчивым в юности. В команде КХЛ пришлось стать поспокойнее?
— Само собой. Когда приходишь во взрослый коллектив, нужно сначала обжиться. Всех узнать. Следить за языком. Но если ты сам энергичный, через какое-то время ты будешь раскрываться и давать эту энергию команде. Если спокойный — то так и будешь спокойный.

— А сейчас ты какой вратарь? Можешь «поговорить» с командой?
— Я со всеми хорошо общаюсь в своей команде, но «напихать» — нет, это не про меня. Есть ребята постарше. Мое дело — выходить и пластаться. Что на тренировку, что на игру выхожу не спокойным, а заряженным биться за каждую шайбу. Спроси любого из наших игроков, они подтвердят — что у нас рубилово всегда и со всеми идет на льду.

— Что еще ты изменил, переходя из молодежного хоккея во взрослый?
— Первое — дисциплина. На первом месте для меня. И в быту, и в тренировочном процессе. Второе — работать нужно очень много. Третье, что я для себя понял — нужно почаще молчать. Не говорить лишнего. Да, у всех есть свое мнение, но какая бы ни была ситуация, нужно уметь промолчать. Нужно уметь выслушать что-то о себе, проанализировать. И идти дальше.

— С тренером вратарей позволительно обсудить чуть больше?
— Я могу. Я с большим уважением отношусь к Вадиму Геннадьевичу, у нас достаточно близкие отношения. По-отцовски. Поэтому ни разу не было, чтобы я на что-то реагировал эмоционально. Наверное, со стороны иногда можно увидеть, что я злюсь или недоволен, но слова из меня точно не вытащить.

«Мой стиль — не летать „за краску“, а играть компактно и все успевать»

— Вадим Тарасов мне как-то рассказал о том, что один из самых полезных навыков для вратарей его эпохи взросления — уметь шить.
— Да, он мне говорил, что такое присутствовало в его жизни.

— К примеру, из двух ловушек сделать одну.
— Да-да-да.

— Согласен, что ты из того поколения вратарей, у кого проблем с формой уже не было?
— Сто процентов. Вся форма всегда была в доступе. В школе «Трактора» был дядя Миша, который мог все починить. Так что таких проблем, какие были раньше, у меня уже не было.

— Давно в последний раз ну очень сильно прилетало?
— Летом на тренировке. Между ног. В остальном сейчас вся форма такая, что максимум — синячок.

— По шкале от 1 до 10 насколько ты «заморачиваешься» по форме?
— На 6-7. Надел, подстроил — если все удобно, мне этого достаточно.

— Коварж, кстати, говорил — «выглядишь хорошо, чувствуешь себя хорошо, играешь хорошо».
— Да, он любил красивую форму. Ухаживал за ней очень хорошо всегда.

— У тебя тоже комплекты зачастую необычные — с идеей, с рисунками.
— Да, мне нравится, чтобы те же щитки были не просто в банальной расцветке, а чтобы изюминка присутствовала. В этом я что-то и от Якуба взял, я думаю. Есть такие люди, которым нравится выделяться, и я в это число вхожу.

— К какому элементу экипировки сложнее всего тебе привыкать, когда приходит время брать новое?
— К конькам. Как раз сейчас пробую новую для себя модель, у них лезвия — 3 мм, как будто более маневренно получается кататься и ноги не так устают. А так долгое время катаюсь с лезвиями на 4 мм.

— Далеко не все знают, что есть такая тонкость с вратарскими лезвиями — они бывают либо 3 мм, либо 4 мм шириной — и это значительно отличие в ощущениях при катании. А ты можешь прямо по ходу сезона так радикально поменять что-то в своей экипировке?
— Нет, не буду рисковать. Тем более новые не по слепку ноги, так что нужно будет время.

— Помимо самой ширины лезвия, все вратари достаточно щепетильно относятся к заточке. У тебя есть свои нюансы?
— Каждый год что-то меняю, и чем старше становлюсь — тем менее остро точу. Я стараюсь больше играть «на ногах», делаю много приставных шагов. На менее острых лезвиях ноги меньше устают. Когда в меньшинстве играем, это особенно заметно, потому что много таких движений приходится делать.

— Технически и тактически ты сильно изменился, работая с Вадимом Тарасовым?
— Думаю, да. Каждый сезон какие-то новшества появляются. Из кардинальных изменений — стараюсь чаще играть в «высокой» стойке — то есть стоять «высоко», на прямых ногах, а в «низкую» — ухожу при бросках ближе, чем с «ползоны». Тактические действия тоже меняются. Есть такая позиция — «оверлап» — или, как говорят, «нога за штангу», раньше много играл в такой позиции. Сейчас в тех же ситуациях использую «реверс».

Вратарь остается в «высокой» стойке при владении шайбой у борта игроком (65), а дальше по мере приближения с шайбой к воротам игрока (65), а затем игрока (14) переходит в «среднюю стойку», и перед моментом броска — в «низкую».

Ожидая прямой бросок леворукого игрока (88) с левого края, вратарь принимает решение сыграть «оверлап» (остается на ногах чуть впереди ворот)

— Говоря простыми словами, «оверлап» — вратарь стоит на ногах сбоку, чуть впереди ворот, «реверс» — сидит на одном щитке, прижавшись к штанге. В основном, в моментах, когда соперник с шайбой располагается ближе к углу площадки или к лицевой линии.
— Да. Но сейчас хоккей все более и более атакующий, много поперечных передач, и мне от штанги намного проще переместиться, чем из «оверлапа».

В другой ситуации, леворукому игроку (28) ставит клюшку встык защитник (9), и в отсутствие прямого броска вратарь в правильном тайминге переходит из «оверлапа» в «реверс» (прижимается к штанге, опускаясь на один щиток).

— Что в твоем понимании «системный» вратарь?
— Когда большинство стандартных моментов ты играешь одинаково.

— Как ты считаешь, в КХЛ сейчас больше «системных» или «своеобразных» вратарей?
— Системных. Со своими индивидуальным моментами.

— Ты бы себя к каким вратарям отнес?
— К системным.

— Определение «компактный» подходит твоему стилю игры?
— Хотелось бы мне верить, что да.

— Как бы ты описал этот термин?
— Играть «без разрывов». Не летать «за краску», то есть за вратарскую зону, а делать все вовремя, все успевать. Компактность — это рациональность.

— Вадим Геннадьевич много внимания уделяет видеоаналитике?
— Да, видео смотрим часто. Из недавно — разбирали игру, где я немного в тайминг не попадал — то есть многое делал позже, чем нужно — и из-за этого у меня начинались проблемы. Я не сильно габаритный вратарь, но у меня хорошая скорость, и, если я попадаю в тайминг, везде и все успеваю — у меня практически не возникает проблем во время игры.

— А во время игры у вас есть диалог? В паузах или перерывах?
— Нет. Мы — в хорошем смысле — сами по себе остаемся. Я не сторонник того, что с вратарем нужно разговаривать во время матча. Ты уже знаешь свой план на игру, зачем еще говорить что-то? Мы даже на раскатке утром в основном о жизни можем поговорить, а о каких-то игровых моментах — поверхностно. 

— Объясни, что такое «план на игру»? Многие представляют, что вратарь просто выходит и ловит.
— План — это то, как я действую в разных ситуациях. Как я играю позиционно. Как я играю при атаках «три в два» и «два в один» — больше по броску или по передаче. Как я действую в неравных составах. Например, знаю, кто у соперника в большинстве бросающий игрок — значит я играю по нему более агрессивно — то есть чуть дальше выкатываюсь, или знаю, кто плеймейкер — то есть будет искать пас, значит, тут нужно хорошее перемещение, и для этого сыграть менее агрессивно, чтобы успеть.

— В игре ты сразу понимаешь, в чем твоя ошибка, когда пропускаешь гол?
— Процентов девяносто голов сразу понятно, в чем ошибка. Если есть повтор на кубе — тем более сразу все понятно.

— Случаются игры, когда ты пропускаешь одну, может быть даже ноль — но понимаешь, что ты немало ошибался и часто везло?
— Таких игр мало. Я считаю, если везет — значит заслуженно везет.

— А есть поражения, когда ты понимаешь, что сегодня ты все правильно сделал, но не повезло?
— И такие игры бывают.

— Что помогает отходить от плохих матчей?
— Просто прихожу домой, спокойно... Ну как, спокойно, не всегда спокойно (смеется). На самом деле с опытом все проще и проще. Сделать что-то, чтобы поменьше было мыслей о хоккее. С женой поговорить. Фильм посмотреть. Хотя еще в прошлом сезоне довольно болезненно воспринимал поражения.

— Ты из тех вратарей, у кого в игровой день срабатывает выключатель определенного состояния?
— Есть свои моменты, но такого, чтобы не улыбаться, не разговаривать — давно нет. Разве что в соцсети не захожу.

— Чем старше, тем проще предыгровая рутина и меньше суеверий?
— Сто процентов. Вспоминаю, как сходил с ума, когда мне лет восемнадцать было...

— Например?
— Музыка одна и та же в одном и том же порядке. Сыграть на телефоне игру, выполнить в ней определенные задания. Съесть шоколадку, если не съем — то все, не сыграю нормально.

— А есть моменты, которые не то, что суеверия, но просто сложившаяся рутина, чтобы лишний раз не отвлекаться и делать все привычно?
— С левой руки и с левой ноги все делать. Коньки завязывать, на лед выходить. Клюшку одинаково мотаю с подросткового возраста.

— Много клюшек за сезон уходит?
— Мало. Редко ломаются.

— Можешь сыграть одной и той же клюшкой несколько игр подряд?
— Я с начала этого сезона одной клюшкой до сих пор играю. Если она не ломается, зачем ее менять? Я, наоборот, вряд ли возьму новую на игру, потому что она не такая гибкая.

— Предыгровая разминка — в зале или на льду — часто у тебя меняется или тоже неизменна годами?
— Кардинально поменялась разминка. У меня есть тренер по биомеханике, мы с ним можем добавить какие-то новшества. Раньше разминка у меня была такая, общая, а сейчас больше на низ — приводящие мышцы, тазобедренные суставы.

— Есть такая тенденция, что вратари сокращают растяжку — то есть уже не так стремятся к шпагату — и больше добавляют в мобильности?
— Думаю, да. Растяжку в игре уже мало кто задействует. Многие стараются играть рационально, компактно, без разрывов — то есть успевать находиться перед шайбой.

— Тебе так всю игру будут попадать в живот, такими спасениями публику сложно порадовать, будут говорить: «Просто во вратаря бросали».
— Такая судьба у нас. Вообще, о многих спортсменах любят говорить — а что он такого делает? А по сути, это тяжелый труд, которому ты с детства отдаешь все свое время. И находишься в хроническом стрессе, потому что от тебя постоянно требуют результат. А никто и никогда не хочет терять свои позиции и свои деньги. А чтобы выиграть Кубок — вообще должно сойтись очень много факторов.

— Ты считаешь свою профессию тяжелой?
— Она тяжелая. Если говорить именно об амплуа — да, профессии вратаря нужно побольше времени уделять, чем профессии полевого игрока.

— Клише про то, что вратарь — это индивидуальный вид спорта в командном — по тебе уместно?
— Отчасти. В индивидуальном виде если спортсмен проиграл, то он знает, что проиграл он сам.

— О вратарях ведь говорят — «больше, чем половина команды», или стараются лишний раз «не трогать», но в то же время вратарская работа устроена так, что тренироваться и развиваться приходится в большей мере индивидуально — на сборах в межсезонье, на отдельных вратарских тренировках. Мне как-то рассказывал один из голкиперов КХЛ, что на командной тренировке бывает и много бросков без помех, и любят погонять выходы «два в ноль», «три в ноль», даже «пять в ноль», называл это «фитнес-тренировкой» — вроде, работаешь, а с твоей игрой это мало как связано.
— Само собой, в хоккее тренировка всегда «заточена» на команду, и иногда есть более-менее игровые моменты, иногда — нет. С другой стороны, вратарь может акцентировать внимание на каком-то аспекте при любых бросках в любых упражнениях, и тренер вратарей на командной тренировке тоже находит моменты, которые можно сразу объяснить и исправить. Но основная работа над техникой и тактикой идет все-таки на отдельных вратарских тренировках.

— В плотном графике регулярного чемпионата часто удается работать отдельно от команды?
— Минут по 20 перед общей тренировкой. Но это дома. На выезде этого времени нет.

— В игровой день экономишь силы на утренней раскатке или наоборот работаешь «в полную»?
— Я бы сказал, что работаю чуть выше среднего, но не всю раскатку. Есть в команде еще молодой вратарь, которого как раз в день игры достаточно часто подключают к тренировке.

— А общий тренировочный план полностью идет от тренера вратарей, или ты со своей стороны его можешь корректировать?
— По вратарским тренировкам план выстраивает Вадим Геннадьевич, но может спросить, что нам было бы лучше сделать, и потом корректировки внести. По работе в зале часто идет диалог. Например, чувствуешь, что сегодня силовую тренировку лучше не делать, значит можно сделать велосипед. Или наоборот. Если игры через день, обычно дают отдохнуть и не идти на лед, но, если сам почувствуешь, что нужно — это все обсуждается. Мы всегда находим с ним компромисс, нам с Женей повезло в этом плане, на самом деле. 

«Мне нужно сыграть хороший плей-офф, где я покажу хороший результат»

— Назови вратаря, за которым тебе интересно следить с профессиональной точки зрения.
— Бобровский. Я удивлен, как он себя кардинально изменил в 37 лет. Как изменилось его техническое оснащение, его тактические действия. Мне прям нравится последние пару сезонов за ним смотреть. Шестеркин хорош, он не такой «роботизированный», как, например, Сорокин, но тоже очень техничный.

— Я думал, ты назовешь вратарей вроде Юусе Сароса и Дастина Вульфа.
— Они небольших габаритов, да, они мне нравятся. Я не то, чтобы слежу за ними, но так, посматриваю.

— Ты когда-нибудь в своей карьере «подзагонялся» из-за роста?
— В детстве если только, что медленнее всех рос... Ну, у меня рост 181 см. И меня раздражает, на самом деле, когда говорят, что нужны только высокие вратари. Есть стереотип, что большой вратарь всегда лучше. Но те же Шестеркин, Сарос, Вульф — не самые огромные.

— Мне кажется, в КХЛ точно не смотрят на рост.
— И сейчас российские вратари на международной арене сейчас — лидеры. Почему? Потому что все разнообразные. Потому что все тренеры работают по своей системе, и вратари по-своему индивидуальны. Вот на это надо смотреть, а не на какой-то рост.

— Публичная сторона твоей профессии тебе легко дается? Внимание, интервью, обсуждения в прессе?
— Не обращаю внимание на это. Нет мыслей о «популярности».

— Хотя бы следишь за тем, когда попадаешь в Топ-10 сэйвов недели или месяца на сайте КХЛ?
— Либо близкие рассказывают, либо в группе «Автомобилиста» могу увидеть.

— Согласен, что иногда «Топ-10 сэйвов» можно назвать как «Топ-10 сначала ошибок вратаря, а потом уже как доиграл»?
— (смеется) Ну, не всегда. Иногда бывает, что ты все правильно делаешь, но идет «разрыв» — и там уже крутой сэйв.

— Можешь вспомнить из недавних игр не фееричный, но технически и тактически правильный сэйв, который, возможно, как раз броском в живот и был?
— С «Трактором» и с «Нефтехимиком» было достаточно таких моментов. Вот с «Трактором» момент — бросок, добивание с пятака, и там был как по мне крутой сэйв — идеально исполнен технически.

— Согласен с тем, что твоя карьера развивается весьма поступательно? Без провалов, но и без резких взлетов?
— Да, согласен. Я сам анализирую свои сезоны — все постепенно идет. Не было такого, как, например, у Илюхи Набокова — он «зашел» в КХЛ, и сразу Кубок Гагарина, или как у Дани Исаева — «зашел», и резко вверх карьера пошла. У меня все постепенно. Не быстро по темпу, но и не ниже среднего по скорости развития.

— Какой должен быть следующий этап развития твоей карьеры, чтобы это назвать ступенькой вверх?
— Мне нужен хороший плей-офф. Где я покажу хороший результат.

— Зарекомендовать себя как «кубкового вратаря»?
— Да. У меня были плей-офф и в «молодежке», и в «вышке» — и достаточно успешные. Но мне нужно показать себя в КХЛ.

— Кубковый опыт МХЛ и ВХЛ может помочь?
— Чуть-чуть. Сильно разные уровни. Очень большой разрыв в мастерстве. В психологии. Атмосфера вокруг плей-офф, накал, все, что вокруг — все другое. Много факторов, которые надо на своей шкуре прожить.

— Например?
— Уметь справляться с давлением. У нас и в «молодежке», и в «вышке» не было задачи выиграть кубок. И мы были такими, скажем, андердогами. А «Автомобилист» — клуб с большими задачами. И результат нужно давать очень серьезный. Мысли об этом есть постоянно.